«ДОИСТОРИЧЕСКИЕ» ВРЕМЕНА
В римских юридических сборниках — дигестах — зафиксирован закон, приписываемый мудрому греческому законодателю Солону, где перечислены три равноправные профессии: моряки, пираты и купцы. Никто не мог игнорировать пиратский промысел, хотел он того или нет. Тут все зависело от обстоятельств, как и то, кому быть дичью, а кому охотником. И никто не знал, в какой из этих ипостасей ему придется выступить, едва родной берег скроется из виду Это была единая «трехглавая профессия», наподобие греческой богини Гекаты 1 или карфагенской Истины. Тысячу раз прав был Гете, утверждавший устами Мефистофеля, что «война, торговля и пиратство — три вида сущности одной».
Ни один античный роман не обошел молчанием действия пиратов. И с полным правом можно утверждать, что в первую очередь с пиратством связано стремительное развитие судостроения, навигационных знаний, торговых связей, военно-политических союзов — всего, что составляет историю общества.
Трудно переоценить роль «мужей, промышляющих морем», как называл их Гомер, и в сфере географических открытий. Именно они прокладывали новые трассы, отыскивали новые якорные стоянки и гавани, изобретали новые типы кораблей и вооружения.
———————
1 Геката — греческая богиня, покровительница ночной нечисти, колдовства.
Когда мы слышим слово «пират», у нас возникают ассоциации двоякого рода. Либо перед нашим мысленным взором предстает жутковатый верзила с черной бархатной повязкой на глазу, деревяшкой вместо ноги и с кружкой рома в изувеченной руке, весь покрытый татуировкой, горланящий приличествующие случаю песни и обучающий попугая популярной в данной среде терминологии. Либо же перед нами смутно маячит байронический лик учтивого идальго в бархатном камзоле, шляпе с плюмажем и томиком Горация в холеной, хотя и загорелой руке, — этакого разочарованного жизнью изгоя, лишь волею обстоятельств ставшего джентльменом удачи, странствующим «рыцарем, лишенным наследства».
Два мира, два полюса. На одном — Джон Сильвер и Билли Боне. На другом — Морган, уже сменивший свое имя Генри на Джон, но еще не знающий, что его ждут вице-губернаторство на Ямайке и пожизненная литературная слава в образе капитана Блада. Здесь же тонкий поэт, талантливый ученый, государственный деятель, историк и неудачливый придворный Уолтер Рейли. Здесь же организатор первого в мире коммунистического государства Либерталии на Мадагаскаре Миссон. Различие между этими полюсами не столь существенно, как кажется на первый взгляд: если первых мы бы назвали типичными, то вторые — безусловная реальность, хотя и сильно подгримированная временем. Все они вполне добросовестно и профессионально относились к своим пиратским обязанностям, каждый на своем месте и в меру своих способностей.
Происхождение слова «пират» не вполне ясно, но то, что оно родилось в Греции, — несомненно. Большинство исследователей склоняются к тому, что слово «пиратство» произошло от древнегреческого peirai — совершать нападение. Им уже пользовались такие писатели древности, как Полибий и Плутарх, и они ничего не говорят о его происхождении и не пытаются его толковать. Отсюда следует, что это слово было им хорошо известно и привычно. Его можно толковать по-разному: «пытаться овладеть чем-либо, нападать на что-нибудь», «пытаться захватить (или штурмовать)», «совершать покушение или нападение на кораблях».
Это слово вошло в обиход примерно в IV—III в. до н. э., а до того применялось понятие «лэйстэс», известное еще Гомеру и тесно связанное с такими материями, как грабеж, убийство, добыча. Четкое разграничение в этой области провели лишь римляне: их слово «рiratа» заимствовано из греческого как синоним именно морского грабителя.
Зародилось пиратство в глубокой древности одновременно с развитием морской торговли и началом войн на море. Самые ранние упоминания о пиратстве содержатся в критских, греческих и римских мифах и эпосе. Четкого различия между купцом, пиратом и просто моряком не было, в законах VI в. до н. э. эти профессии рассматривались как равноправные.
В древнем мире пиратством занимались целые народы. Пираты имели свои якорные стоянки, гавани, крепости, верфи, береговые службы наблюдения и связи, осведомителей, высоких покровителей и рынки сбыта награбленного. По свидетельству Страбона, рынок рабов на Делосе «был способен в один день принять и продать десятки тысяч рабов».
Еще в древности благодаря пиратству совершено множество географических открытий и изобретений. Властители прибрежных государств были вынуждены обзаводиться флотами для защиты своих владений, что способствовало появлению новых типов кораблей и совершенствованию тактики морского боя. Пираты отлично знали навигационную обстановку и грузопотоки в «своих» районах, и их засады редко бывали напрасными. За советами они часто обращались к оракулам в Дельфах, Додоне, на Самосе. Свои ряды пираты пополняли за счет беглых рабов, неимущих и пленников, но во II в. до н. э. существовали (например, на Крите) и специальные пиратские школы.
Главным оружием пиратов был террор. Многие изобретенные ими способы устрашения применялись и в Новое время (килевание 1, связывание пленников лицом к лицу с мертвецами и др.). Похищение людей для продажи в рабство — так называемый андраподизм, выделилось со временем в самостоятельный род занятий.
В XIX в. до н. э. возникло большое пиратское объединение в Красном море, парализовавшее египетскую торговлю в южных морях. «Раем пиратов» была долгие годы дельта Нила, где местные жители с разрешения фараонов «охраняли» побережье, грабя потерпевших кораблекрушение. Начиная примерно с 3000 г. до н. э., и до конца античности в Средиземном море появлялись и исчезали могущественные пиратские государства. Из них наиболее известны державы Миноса, Поликрата и Секста Помпея.
————————-
1 Килевание — наказание провинившегося матроса, существовавшее в XVII в. на парусном флоте: наказуемого привязывали к решетке люка и затем при помощи подкильных концов протягивали под днищем судна (иногда с выдержкой под килем) с одного борта на другой. Подвергавшиеся такому наказанию редко оставались в живых, поэтому оно считалось равноценным смертной казни.
В VI в. до н. э. самый предприимчивый пират Эгейского моря Поликрат владеет более чем сотней больших и малых судов. Он организует первый в истории морской рэкет: греки и финикийцы должны платить ему определенную сумму, чтобы обезопасить свои суда и грузы от нападения и грабежа, а моряков спасти от смерти, которая угрожает им при малейшем сопротивлении. Доход от пиратского предприятия столь велик, что Поликрат строит на острове Самос дворец, одно из чудес света той эпохи. Для его украшения и установки статуй и памятников в городе тиран-пират поступает так же, как намного позже будут поступать папы, короли и князья Ренессанса: он приглашает из разных стран самых известных художников и ученых и осыпает их золотом. Если нужно, он похищает их.
— Хочу, чтобы меня лечил лучший врач — Демокед.
Один из капитанов-пиратов похищает Демокеда из Афин, привозит его на Самос, где врач живет в роскоши, буквально купаясь в золоте. Знаменитый лидийский поэт Анакреон сам является ко двору (иного слова и не подберешь) Поликрата.
Но всему приходит конец. В 515 г. до н. э. морская мощь Поликрата слабеет, и персидский флот подходит к берегам Самоса. Тиран-пират яростно сопротивляется, но попадает в ловушку врага. Наместник Кира в Лидии предлагает Поликрату пакт о ненападении. Привыкший к роскошной жизни сатрапа, Поликрат, желая сохранить себе рэкет, соглашается приехать на континент для подписания договора. Он схвачен и распят на кресте.
Лишь только греки начали уверенно плавать по Средиземному морю, они предались морским разбоям. И это ремесло, утверждают историки, не только не считалось постыдным, но, напротив, почетным. «Какое ремесло твое?» — спросил мудрый Нестор молодого Телемаха, отыскивавшего своего отца.
Одиссея после падения Трои. «Путешествуешь ли по делам своей земли или принадлежишь к числу тех пиратов, которые распространяют ужас на отдаленнейших берегах?» Эти слова, приводимые Гомером, служат как бы отблеском характера того времени — характера, неподчиненным еще закону, и считающего героизмом подобное проявление силы. Народный певец Греции освятил в своих стихах страшный тип этих завоевателей, и это предание, сделавшееся общенародным, защищало славу искателей приключений, которые прославлялись, подражая примеру аргонавтов.
Северный бард Оссиан воспевал бесчисленных героев, спускавшихся с бурых холмов, которых темное море катило на волнах своих к берегам древней Ирландии. «Мы часто переплывали моря, — говорил он, — чтобы нападать на иноземцев; ржа смывалась с мечей наших в крови, цари земные оплакивали свои потери».
ПЛЕНЕНИЕ ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ
Страшное сборище пиратов уже несколько лет росло и усиливалось в Киликии, прибрежной стране азиатского материка, лежащей вблизи Сирии, от которой отделялась горой Тавр и нижней Арменией. Эти смелые грабители крейсировали в архипелаге, брали на абордаж слабо вооруженные корабли, заносимые туда торговлей. Первым блистательным подвигом их было пленение Юлия Цезаря, который еще молодой, спасаясь от проскрипции Суллы, укрылся при дворе Никомеда, короля Вифинского. На обратном пути он попал в засаду киликийских пиратов и был ими захвачен. А произошло это так.
Цезарь с попутчиками направлялся на грузовом судне из Афин в направлении Родоса. Судно проходило мимо островка Фармакус неподалеку от нынешнего побережья Турции. Ветер ослабел, паруса безжизненно повисли, единственным звуком на судне был скрип четырех тяжелых весел в уключинах. Вдруг рулевой (он орудовал двумя рулевыми веслами, укрепленными на корме по каждому борту) позвал капитана и указал на темное, быстро растущее пятно слева по борту Капитан с минуту вглядывался вдаль и, пожав плечами, сказал: «Там два судна». И действительно, вскоре пятно раздвоилось. Ветер окончательно стих. Пиратские суденышки росли на глазах. Они шли на веслах без мачт и парусов, но пассажирам казалось, что ж они буквально летят по воде. На каждом судне ритмично взлетало и опускалось по десять пар весел.
Капитан отдал негромкий приказ. Паруса спустили, а весла уложили по борту. Бегство представлялось бессмысленным. Вскоре дюжина загорелых пиратов с кривыми кинжалами за поясом уже расхаживали по палубе захваченного судна. Каждый пассажир молча протягивал сумму, которую пираты показывали на пальцах. Главаря пиратов сопровождал капитан судна, выполнявший по необходимости функции переводчика. Можно было подумать, что производится сбор таможенной пошлины, а капитан получает комиссионные. Но он знал, что сопротивление равносильно смерти, и хотел, чтобы дело закончилось мирно.
На корме — лучшем месте на судне — сидел молодой, холеный пассажир в слишком элегантном для морского путешествия одеянии. Он читал и нарочито, даже как-то презрительно, не обращал внимания на происходящее. Вокруг него толпились почтительные слуги. Подойдя к поглощенному чтением пассажиру, главарь пиратов прокричал хриплым голосом несколько слов. Молодой человек даже не поднял головы. Пираты потянулись за кинжалами, но один из слуг обратился к капитану:
— Имя моего хозяина Гай Юлий Цезарь. Я его врач.
Капитан перевел, и лицо главаря пиратов немного изменилось. Имя Цезаря было ему неизвестно, но то почтение, с которым его произнесли, наводило на мысль о больших деньгах.
— Я хочу назначить за него и его слуг приличную цену, — сказал он капитану. — Сколько они стоят?
Капитан пожал плечами. Любое сотрудничество имеет свои границы. Пират повернулся к своим людям:
— Сколько?
— Не меньше десяти талантов, — сказал один из них.
— Нет, — возразил главарь. — Этот тип презирает нас. Тем хуже для него. Двадцать талантов.
Капитан перевел. Тогда молодой человек соизволил прервать чтение.
— Скажите этому человеку, что он не знает своего ремесла. Я стою не менее пятидесяти талантов.
Не станем терять времени на выяснение соответствия означенной суммы современному денежному курсу, поскольку мы даже не знаем, шла ли речь о серебряных талантах или о талантах золотых. Как бы там ни было, выкуп огромный, и тщеславный Цезарь сам назначил его. Главарь пиратов долго комедию не ломал.
— По рукам. Деньги на борту? Нет? Тогда — сюда!
Цезарь с прислугой перешел на борт одного из суденышек, и его доставили на берег. Ему пришлось провести в грязной пиратской деревушке тридцать восемь дней, пока два доверенных лица собирали выкуп, что, как известно, требует времени. Говорят, Цезарь сочинял поэмы и занимался физическими упражнениями, соревновался с пиратами в беге и бросании камней. Он повторял им, что вернется и покарает их, распяв на кресте, но его слова вызывали у пиратов приступы хохота. Угрозы не мешали делам, и все произошло по правилам. Узнав, что выкуп находится у некоего милетского адвоката, который готов передать его пиратам, они переправили Цезаря с его слугами по указанному адресу и получили деньги.
После прибытия в Милет Цезарь велел снарядить корабли для преследования пиратов. Разбойников разыскали в группе греческих островов, где они бросили якорь. Цезарь отрезал им отступление, ов- ладел их добычею, которая вознаградила расходы на снаряжение судов, и отвез в Пергам множество пленников, которых велел повесить на прибрежных деревьях.
Но это строгое наказание доставило Средиземному морю только мимолетную безопасность. Воспользовавшись междоусобицами, долго препятствовавшими Римской республике заниматься своими внешними делами, киликийские пираты в короткое время достигли такого могущества, что, по сообщению Плутарха, учредили арсеналы, разместили гарнизоны и маяки на всем азиатском берегу и собрали флот составом в более чем тысячу галер. Суда их, блистая царскою роскошью, имели позолоченные, пурпурные паруса и обитые серебром весла.
Скоро им показалось недостаточным властвовать на море, особенно, когда страх от одного их имени привел к свертыванию судоходства и превратил море в «пустыню». Тогда пираты, объявив древнему миру беспощадную войну, начали высаживать свои отряды на берег, разграбили четыреста городов и сел в Греции и Риме и дерзко омывали свои окровавленные паруса в водах священного Тибра перед лицом самого Рима.
Взятие киликийцами конвоя хлеба из Сицилии, Корсики и с берегов Африки стало причиной страшного голода в Риме. Народ Рима восстал, город горел. Только перед лицом двойной опасности — внешней и внутренней — патриции и трибуны, стоя меж двух огней, прекратили на время свои интриги. Народу Рима дали оружие и указали а врага, виновного в голоде. Сто тысяч добровольцев, разместившись на кораблях четырнадцати эскадр, устремились на борьбу с пиратами.
Гней Помпеи, к тому времени уже знаменитый полководец, принял командование всей экспедицией, а четырнадцать сенаторов, известных мужеством и опытностью, под его начальством командовали отдельными эскадрами флота. Скорость сбора этих сил имеет мало примеров в истории. Пятьсот кораблей пошли к Азии, блокируя мор-
ские пути и уничтожая все» что покушалось пройти мимо. Под давлением превосходящих сил римлян, пираты в беспорядке возвратились в Киликию и сосредоточились в крепости Коракесия. После уничтожения всех, кто не успел укрыться в крепости, Помпеи потопил более тысячи трехсот пиратских кораблей, четыреста захватил в плен и взял Коракесию штурмом. Затем Помпеи штурмом взял и уничтожил одно за другим все пиратские укрепления, сооруженные между побережьем и Тавром, в горах которого были спрятаны бесчисленные сокровища, награбленные в Греции, Италии и Испании. В завершение экспедиции римский полководец заложил на берегу Киликии город Помпейополис в шести милях от Тарса 1 на берегу Карамании.
Таков был финал этой грандиозной кампании на Средиземном море в древности. Правда, великую победу Рим не достаточно оценил, отказав Помпею в заслуженном триумфе.
Карательные экспедиции против пиратов высылали Перикл (автор закона о свободе мореплавания и смертной казни для андраподистов), Август, Тиберий, Клавдий и другие римские императоры, но борьба была безуспешной.
Пиратство, как и война, всегда считалось у древних народов обычным хозяйственным занятием, не хуже и не лучше, чем скотоводство, земледелие или охота. Разве что опаснее или хлопотнее. А посему оно неизбежно должно было иметь и собственную «производственную базу», окончательно уравнивающую его, например, с военным делом. Пираты должны были иметь свои якорные стоянки, гавани и крепости, где они могли бы чувствовать себя в безопасности на время ремонта или отдыха, были бы способны отразить любое нападение и хранить добычу. Для этого нужны инженеры и строители разных специальностей, обслуживающий персонал и вообще все, без чего не может обойтись ни одна крепость.
Пираты должны были иметь корабли, по крайней мере, не уступающие быстроходностью и маневренностью обычным типам торговых судов (чтобы можно было догнать) и военных кораблей (чтобы можно было удрать или принять бой). Для этого нужны верфи, материалы и постоянно действующие конструкторские бюро. Пираты должны были иметь эффективное оружие нападения, чтобы предприятие принесло максимальную выгоду, и оружие защиты, так как участь пойманного разбойника было ужасна. Для этого нужны грамотные специалисты в морском и военном деле, а также знатоки теории военного искусства.
———————-
1 Тарс — в настоящее время древнее городище на окраине г. Тарсус (Турция).
12
Пираты должны были иметь лучшую для своей эпохи оснастку кораблей, превращающуюся в умелых руках в дополнительное оружие. Для этого необходимы совместные усилия конструкторов, теоретиков и практиков, а также испытательные полигоны.
Пираты должны были иметь рынки сбыта рабов и награбленного добра, а также разветвленную сеть посредников, ибо без их помощи они быстро поменялись бы местами со своими пленниками. Для этого нужны преданные агенты, совмещающие в себе таланты и разведчиков, и наводчиков, и провокаторов.
Иными словами, они должны были иметь государство в государстве. Как правило, они имели его. И мы видим, что мощь некоторых из них была такова, что соперничала с мощью Рима в период его расцвета в эпоху Помпея, Цезаря и Августа.
Не исчезло пиратство и с гибелью породившего его рабовладельческого строя. После падения Рима оно лишь изменило окраску. Если древние пираты являлись органичным и неотъемлемым звеном экономики рабовладельческого способа производства, поскольку захваченных людей обращали в рабство и тем самым стимулировали развитие рабовладения, то пираты Нового времени были уже серьезной помехой торгово-финансовым связям. Сущность же пиратства по-прежнему составлял морской разбой.
Эру средневекового пиратства открыли викинги, или норманны (VIII—XI вв.). В дальнейшем различные пиратские сообщества стали возникать практически на всех морях с оживленными торговыми путями.
Широкую известность приобрели в XIV—XV вв. пираты Балтийского и Северного морей — витальеры 1 (под руководством К. Штертебекера, Г. Михеля, Бенеке), грабившие ганзейские суда, а иной раз и нападавшие в пользу Ганзы 2 на ее врагов. Дерзкие операции витальеров наводили страх на правителей приморских держав. Бенеке удалось даже взять в плен плывущих в Нидерланды английского короля Эдуарда IV и лорд-мэра Лондона.
После распада этого сообщества возникло новое — ликеделеры. В XV—XVI вв. на Средиземном море так называемые варварийские пираты (под началом братьев Барбароссов, Драгута и Улуха) фактически контролировали всю мировую торговлю. Для борьбы с ними христианские страны были вынуждены
——————————
1 Витальеры — полупиратское сообщество на Балтийском и Северном морях.
2 Ганза — торговый и политический союз северных немецких городов в XIV—XVI вв. (формально до 1669 г.) во главе с Любеком.
выставить объединенный флот во главе с адмиралом Дориа. В плену у варварийских пиратов более четырех лет провел великий испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра. Процветало пиратство и на морях Юго-Восточной Азии (особенно в Аравийском море, бенгальском заливе и Южно-Китайском море). Неспроста пиратским берегом называли часть южного побережья Персидского залива к юго-востоку от острова Ормуз. Здесь пиратством занимались целые племена. Пираты грабили суда, доставлявшие индийские и китайские товары в Оман, откуда по караванным тропам они переправлялись в Европу. Использовали выгодное географическое положение своих баз и пираты, обосновавшиеся на островах Малайского архипелага.
Берег Западной Африки от Касабланки до Дакара был также заселен пиратами, которые с удовольствием подключились и к работорговле. На набережной Дакара по сей день сохранились небольшие каменные столбики с кольцами — к ним крепили на цепях рабов.
Черные рабы в течение столетий приносили огромную прибыль всем, кто участвовал в этих «морских операциях». Капитаны невольничьих судов укладывали живой товар так плотно, что на площади триста квадратных метров размещалось более трехсот человек. В качестве дополнительных помещений использовали междупалубные пространства, где можно было только лежать. В таких условиях смертность рабов была огромной, тем более что они еще до погрузки были измотаны долгой дорогой по африканским джунглям.
Многие капитаны проявляли поистине звериную жестокость. Когда один из них узнал о вспыхнувшей в трюме болезни, то приказал выбросить за борт сто тридцать два африканца и еще получил страховую премию за потерю «товара», которая не причиталась бы ему в случае смерти рабов. В рассказе французского писателя Проспера Мериме «Таманго» описан бунт рабов на голландской шхуне, капитан которой приказал открыть стрельбу в люки трюма из судовой пушки.
В государствах по обеим сторонам Атлантики не находили в работорговле ничего зазорного, так как каждый из доставленных за океан рабов приносил прибыль четыре тысячи долларов. На многих работорговцев смотрели как на способных предпринимателей, а некоторые из них пользовались благосклонностью английской короны.
В 1713 г. по Утрехтскому мирному договору Великобритания получила исключительное право на торговлю рабами в Южной Америке и Вест-Индии. В английских портах формировались целые невольничьи флотилии. В первой половине XVIII в. на Бристоле работало почти девяносто судов-работорговцев. К концу столетия лидерство захватил Ливерпуль, создав «черную» эскадру из ста пятидесяти судов. На каждом невольнике мэр города Томас Лейленд зарабатывал в среднем сорок три английских фунта.
В 1793 г. была изобретена хлопкоочистительная машина, огромные массивы южных штатов превратились в хлопковые плантации, спрос на рабов сильно возрос. Были уточнены морские маршруты от Западной Африки к Центральной Америке — «мидл пасидж», по которым с января по декабрь в любую погоду шли вереницы парусников с живым товаром.
Но в начале XIX в. над работорговцами стали сгущаться тучи. В Европе отменили рабство и формально распространили запрет на рабство в заморских колониях. Многие штаты Америки также запретили рабство, а федеральный закон 1808 г. установил строгие наказания за работорговлю с Африкой. В 1830 г. Великобритания объявила работорговлю вне закона, а в 1845 г. перевозка рабов была приравнена к морскому пиратству. Все это осложняло торговлю невольниками, но, пока оставалась высокой потребность в живом товаре (жаргонное выражение — «живой шоколад»), риск оправдывал цели.
Великобритания и другие европейские страны ввели патрулирование сторожевых кораблей для перехвата невольничьих судов, экипажи которых, и в первую очередь капитаны, подвергались суровому наказанию. Известны случаи, когда капитанов и их помощников без суда вешали на реях. Чтобы уходить от преследования, работорговцам нужны были быстроходные суда с развитым парусным вооружением. В узкие стремительные корпуса клиперов набивали еще больше рабов, в твиндек длиной двадцать восемь и шириной чуть более шести с половиной метров втискивали до шестисот человек. Невольничьи суда были хорошо вооружены, и если уйти от преследования не удавалось, начиналось настоящее сражение, в котором обе стороны несли немалые потери. Нередко настигнутые патрульными кораблями работорговцы выбрасывали рабов вместе с цепями за борт, пытаясь спасти себя от пожизненной каторги, а то и веревки на шее. На море разыгрывались баталии времен расцвета морского пиратства, только стороны поменялись местами: нападающий препятствовал беззаконию.
С открытием Америки и переносом основных морских торговых путей в Атлантику центр пиратства переместился на острова Карибского моря, где в XVII в. возникли сообщества флибустьеров и буканьеров. Так называемые «береговые братья» (первоначальная база остров Тортуга, затем Ямайка) наводили страх на корабли испанцев и их укрепленные прибрежные поселения. В эти времена пиратство приобретает глобальный характер. Пиратские корабли эскадрами появляются на всех морях (например, экспедиция Веселого Роджерса в 1708-1711 гг.).
До начала XIX в. постоянную дань пиратам платили города и государства: Королевство обеих Сицилии, Тоскана, Сардиния, Португалия, Дания, Швеция, Ганновер и Бремен. Пираты отличались хорошей морской выучкой, сноровкой и лихостью. Главные элементы пиратской тактики: внезапность нападения, быстрота и беспощадность, абордажный бой. Вооружение пиратских кораблей было легче, чем военных. Меньшая осадка при значительной парусности существенно улучшала их ходкость. Огневая мощь кораблей имела второстепенное значение, так как от встречи с военными кораблями они, как правило, уклонялись, пользуясь преимуществом в скорости. Преследование судов пираты обычно вели с наветренной стороны, чтобы затруднить их маневрирование, или тем же курсом с кормы, чтобы уклониться от бортовых залпов и иметь возможность сразу повредить руль «купца», лишив его возможности маневрировать. При сближении пираты старались в первую очередь повредить огнем своих пушек рангоут преследуемого судна и лишить его хода. Палубные пушки делали поворотными, стреляли они картечью.
Пиратская тактика сыграла важную роль в Гравелинском сражении (1588 г.), когда сравнительно малочисленный английский флот, в числе командиров которого были испытанные пиратские адмиралы Ф. Дрейк и Дж. Гаукинс, нанес сокрушительное поражение испанской «Непобедимой армаде».
Единого пиратского флага не было. Пираты поднимали желтый, красный, черный флаги с изображением одного или нескольких черепов, костей, меча, дротика, кровоточащего сердца, песочных часов (которые символизировали быстротечность жизни) и т. п. Но наиболее распространенным флагом был так называемый «Веселый Роджер».
ПИРАТСКИЙ КОДЕКС
Вступление в ряды пиратского братства сопровождалось принесением клятвы на Библии, принятием устава и др. Пиратские уставы, отличаясь в деталях, всегда четко определяли долю каждого в общей добыче. Определенные суммы выделялись плотнику, принимавшему участие в постройке корабля, и лекарю на медикаменты.
Маршрут плавания обсуждался на общем сборище пиратов, где окончательно решали куда держать путь и на кого нападать. При этом заключалось особое соглашение, так называемое шасс-парти, в котором заранее распределялась будущая добыча. За полученные в бою увечья пирату полагалась компенсация, тем большая, чем тяжелее понесен ущерб: потерявшему правую руку — шестьсот реалов или шесть рабов, левую — пятьсот реалов или пять
рабов, столько же стоила потеря правой ноги, потеря левой — четыреста реалов или четыре раба. Парализованную руку приравнивали к потерянной. За потерянный глаз или палец причиталось сто реалов, за огнестрельную рану на теле — пятьсот. После выдачи всех расходов оставшуюся сумму делили на равные доли. Капитан получал от четырех до пяти долей, юнга — половинную долю. Пиратам-новичкам выдавали на руки незначительную сумму, а остаток доли поступал в общую кассу
При захвате корабля опять коллективно решали его судьбу Если корабль был лучше пиратского, вся команда переходила на него, свой корабль сжигали. Иногда топили и сжигали захваченный корабль. В редких случаях товары перегружали на пиратский корабль, а пострадавшее судно отпускали с миром. Вся добыча делилась в соответствии с заключенным ранее соглашением. Чтобы никто не прихватил лишнее, каждый пират, получая свою долю, давал клятву на Библии. За ложную клятву навсегда изгоняли с корабля, а иногда и лишали жизни.
Жизнь пирата протекала по определенным законам, нарушать которые никто не имел права, в том числе и капитан. Каждый пират превыше всего дорожил своей независимостью. Он мог делать все, что ему заблагорассудится, например, горланить во всю глотку песни, даже если все спали. Жаловаться на шум или неудобства не имело смысла, пираты были обязаны сносить трудности безропотно — этого требовал закон.
Как ни удивительно, пираты считали себя порядочными людьми и гордились своей честностью. Они всегда держали слово и не могли его нарушить ни при каких обстоятельствах. Особенно жестоко морские разбойники наказывали воров. Если кто-то обокрал своего «собрата», ему вырывали ноздри и уши, а затем высаживали на необитаемом острове, где в одиночку выжить было практически невозможно. Смертной казни предавали беглецов с корабля и предателей.
Вероломное убийство каралось жестоко — виновного привязывали к дереву, и он сам выбирал своего палача. Если убийство совершалось во время дуэли и противник получал возможность зарядить ружье и обороняться, убийцу прощали.
Дуэли на пиратских кораблях были запрещены, а разрешение всех споров и конфликтов откладывалось до высадки на берег. Дуэли пираты проводили по своим особым законам. Сначала неприятели стрелялись на пистолетах. В случае промаха в дело шли сабли. Тот, кто первым получал рану, признавался виновным. На этом спор считался разрешенным.
Пленных, захваченных с кораблем, высаживали на берег при первой же возможности. Зачем лишние рты на корабле? Не делали снисхождения «повелители морей» и женщинам. Только самоубийство могла спасти жертву от издевательств пиратов. Никакие мольбы их не трогали. Иногда оставляли несколько человек, чтобы получить за них выкуп или продать.
На пиратских кораблях запрещалось находиться женщинам, даже самым сильным и жестоким. Того, кто отваживался провести на судно женщину, переодетую мужчиной, публично казнили.
Трусость каралась смертью. В походе запрещались пьянство и азартные игры. Всевозможные раздоры должны были разрешаться на берегу. За неповиновение капитану провинившийся терял свое право на часть добычи. Нередко пираты придумывали для провинившихся такое испытание. Они обвязывали матроса, который не подчинился приказу капитана, веревкой и спускали за борт. Ноги несчастного касались воды, а для защиты от акул ему давали только короткий нож и дубинку. Если моряк оставался живым на протяжении суток, его прощали и снова принимали в пиратскую команду.
За другие проступки — самовольные отлучки, пьянство, драки — полагались, в зависимости от обстоятельств, телесные наказания, лишение доли в добыче. За неоднократное неповиновение оступившемуся грозила смерть.
Пираты старались поддерживать между собой приятельские отношения, живя по принципам равенства и братства. Каждый пират имел право принимать участие в решении важных вопросов. Всю работу они делили поровну, ели одну и ту же пищу за общим столом.
Даже капитанские привилегии были незначительными. Чтобы уважить капитана, для него могли приготовить какое-то особое блюдо или подарить драгоценный камень из общей добычи. Конечно, не всегда отношения между командой и капитаном были столь дружелюбными. Часто на пиратских кораблях вспыхивали бунты. Команда, недовольная решениями своего предводителя, требовала его заменить. Случались и заговоры.
Власть пиратского капитана опиралась исключительно на его авторитет, подтверждать который ему приходилось делом в многочисленных сражениях. Среди пиратов был распространен обычай давать клички, подлинные же имена многих из них остались неизвестными.
Оружие для пирата священно, свои ружья и пистолеты они содержали в идеальном состоянии, патронташи всегда были наполнены пулями и порохом. У бывалых пиратов оружие было поистине великолепным, а любимым занятием была стрельба в цель. На новое оружие они не жалели ни золота, ни драгоценностей.
У пиратов существовал даже свой распорядок дня, согласно которому огонь на корабле нужно было гасить в восемь часов вечера. Играть же в азартные игры — кости и карты — попросту запрещалось. Правда, эти правила выполнялись крайне редко. Начальство закрывало глаза на подобные нарушения, а нередко и само участвовало в играх.
Несмотря на всю жестокость и многочисленные прегрешения, пираты старались быть людьми набожными. Без молитвы они никогда не садились за стол. Перед каждым нападением разбойники усердно молились, призывая Бога быть на их стороне.
Почти ежедневно пираты рисковали своей жизнью. Каждый мог погибнуть в сражении или умереть от внезапной болезни. Поэтому, перед тем как отправиться в поход, они составляли завещания. В них указывалось имя духовного товарища, которому в случае гибели автора завещания доставалось все его богатство. Если пирата ждала на берегу семья, часть имущества переходила к ней.
Иногда пираты стремились к изменению существующих общественных отношений, следуя своим утопическим представлениям о свободе и справедливости. Так, в конце XVII в. на севере Мадагаскара под руководством француза Миссона и итальянского философа- утописта Караччиоли пираты основали свою республику, которую назвали Либерталия (от франц. libertà — свобода). Республика не признавала частной собственности, национальных и расовых различий, управлялась выборным советом, имела общую казну (Существует, однако, версия, что эта республика — писательский вымысел.)
Борьба за свободу морей — постоянный предмет заботы властителей государств — почти всегда вступала в противоречие с экономическими и военными интересами не только пиратов, но и соседних держав. В этой волчьей схватке пираты обычно играли роль ударного резерва, предлагая свои услуги тому, кто больше платит, т. е., превращаясь по существу в каперов 1 — разбойников на государственной службе.
——————————-
1 От голл. kареr— морской разбойник. Каперство — нападение вооруженных частных торговых судов воюющего государства с его разрешения на неприятельские торговые суда или суда нейтральных государств, перевозящие грузы для неприятельского государства. Запрещено Парижской декларацией о морской войне 1856 г.
19
В XVII в. пиратские корабли тоже нередко меняли «Веселого Роджера» на английский, французский или-испанский флаг. Но в любую эпоху это были ненадежные опасные соратники: перед лицом опасности или ослепленные жаждой легкой наживы они, не задумываясь, предавали своих минутных союзников и становились вдвое опаснее для них, нежели «официальный» противник.
Эти люди не имели отечества, их объединяло нечто большее: общее дело. Это были братья по крови, но не по той крови, которая текла в жилах их предков, а по крови их жертв, и еще по собственной, проливаемой ими в беспокойном настоящем ради неясного будущего.
Северные берега Южной Америки омываются одним из самых больших морей земного шара — Карибским. Море это раскинулось на обширной территории между Центральной и Южной Америкой на западе и юге, а также цепями Больших и Малых Антильских островов на севере и востоке. Своим названием оно обязано большому и воинственному индейскому племени карибов, которое когда-то проживало на его живописных берегах, а позже было почти полностью истреблено испанскими и португальскими колонизаторами. Неофициально Карибское море называли еще и Флибустьерским.
Флибустьеры в переводе с французского — «свободные мореплаватели». Это название возвращает нас к бурному периоду ХVI-ХVП вв., когда из завоеванного испанскими конкистадорами Нового Света, как называли тогда Америку, отправлялись в Испанию многочисленные трехмачтовые галеоны с награбленным золотом, серебром, жемчугом и драгоценными украшениями.
По некоторым сведениям, только с территории покоренных стран инков и ацтеков, т. е. из современных Перу и Мексики, с 1635 по 1660 гг. испанцы вывезли ценностей на сумму свыше 2,5 миллиардов долларов. Это больше чем в два раза превышает стоимость драгоценностей, добытых во всех рудниках так называемого Старого Света к середине XVIII в.
21
Если на карте Западного полушария соединить прямой линией канадский город — Монреаль с мысом Кабу-Фриу, расположенным поблизости от бывшей столицы Бразилии Рио-де-Жанейро, а Кабу-Фриу с небольшим островом Кокос, находящимся в Тихом океане на юго-запад от Панамы (Центральная Америка), а оттуда провести еще одну линию до Монреаля, то образуется гигантский треугольник, который историки назвали «Треугольником сокровищ».
Груженные ценностями галеоны в основном двигались к берегам Испании. Их путь обязательно пролегал через просторы Карибского моря. Многие из этих кораблей погибали здесь либо во время жестоких штормов, либо, напоровшись на многочисленные рифы, а еще чаще — в столкновениях с опасными морскими разбойниками — пиратами.
Сохранилась запись испанского нотариуса о гибели одного из отрядов «армады сокровищ»: «… Капитан Себастьян Мендес, кормчий корабля, именуемого «Нуэстра сеньора де Кармен», перед моим, нотариуса, лицом принял присягу и поклялся именем Господа Бога нашего и знаком Креста, как это положено по обычаю, обещав говорить истину, заявил, что в субботу июля 31 дня, в два часа утра по причине неистового урагана, который пришел с востока—северо-востока, его корабль и все другие пропали один перед, а другие после Пальмар де Аис, под 28 градусом 10 минутами». Эта запись удостоверяет гибель во время урагана во Флоридском проливе 31 июля 1715г. восьми тяжело груженых галеонов и двух кораблей охраны. Море поглотило более тысячи человек и драгоценности, оцениваемых в семьдесят миллионов франков. Большинство сокровищ предназначалось в качестве свадебного подарка невесте испанского короля Филиппа V.
Иногда во время шторма не все суда «серебряного флота» погибали. Один-два галеона, на которых были шкиперы поопытней и матросы покрепче, могли уцелеть в неравной схватке со стихией. Со сломанными мачтами и изорванными в клочья парусами они дрейфовали в океане и становились легкой добычей пиратских шаек. Пираты считали шквалы и ураганы своими верными помощниками и любили после шторма «прогуляться» на своих быстрых судах по Карибскому морю и Флоридскому проливу, где можно было встретить уцелевший «корабль-счастливчик». Не брезговали «джентльмены удачи» и дарами моря, выброшенными на берег после шторма. Они активно подключались к «спасению» сокровищ погибших кораблей.
После гибели нескольких галеонов у побережья Кубы комендант Гаваны согнал сотни индейцев-ныряльщиков, чтобы поднять часть сокровищ. Вскоре здесь появился и английский пират Генри Дженнингс со своими молодцами на пяти легких судах. Испанская стража не могла противостоять банде Дженнингса, которой досталась немалая доля поднятого со дна богатства.
