Русская живопись была подвержена влиянию викторианства больше, чем французскому. «Московский дворик» — это викторианство. Казалось бы, «Дети, спасающиеся от грозы» Васильева — тоже. Не совсем. Над детьми на викторианских картинах редко сгущаются тучи, ещё реже они от кого-то спасаются…
Guy, Seymour Joseph (1824-1910). Кто боится привидений?
А если чего и испугались, то ведь их много, этих викторианцев. И они не будут делится и расходится в стороны, что бы найти «Чужого»:
Cope, Charles West, 1871
Нищета редко позирует викторианцу. Скорее, это французская, американская и итальянская тема. Поэтому Перов — не-викторианец, Прянишников — уже ближе, а Маковский-«бытовист» — практически викторианец. Чем успешнее страна, тем приятней люди на картинах, да и сами картины. Тем меньше тоски.
Вот «Косцы» Мясоедова — это викторианство. Достойные люди в достойном месте мощно делают достойную работу. Почему-то у них всё растёт и зреет. Как на картинах Alfred’a Glendening’a (1861-1909):
… или цветёт и пахнет:
Bundy, Edgar. Специалист по розам
Robin Parsons
И множится, плодится, множится… По количеству живности на кв.см. холста Херринг-младший, к примеру, приближается к рекордам старых голландцев. Отмечу, что если бы Вы попросили викторианца нарисовать лошадь, Вы бы поставили его в тупик. Это как попросить написать автомобиль — какой? Английские скакуны столь же похожи на тяжеловозов, как Ламборджини на Белаз. Вот здесь у Херринга лошади для хозяйства:
…но далеко не тяжеловесы, и не скакуны.
Нас умиляют эти невинные лошадки? Эти детишки? Мол, какое же это «высокое искусство»? Где страсти-мордасти, отрезанное ухо где?
Однако исторический спор выигрывают они. Вот эту картину лучше не использовать для рождественских поздравлений:
Farguharson, Joseph (1846-1903). Самый короткий день
Не использовать, потому что она уже использована. Более миллиона раз. Она в Гиннесе, сумма различных открыток с ней постепенно достигла рекорда. Само местонахождение оригинала было позабыто среди множества копий. Одна женщина купила его в 1960-х у какого-то старого аристократа за 1700 фунтов. Картина висела в её гостиной, и лишь недавно её надумали продать. Думают получить 70.000 фунтов:
Как, однако, дешево продадут рекордсмена зрительских симпатий! Что-то не то в вашем государстве, господа художники.
И в самом деле, чем отличается солнце Фаргухарсона от солнца Моне, которое в тысячу раз «ценнее»? А ничем. Солнце то же самое. Отличие в том, чего НЕТ на картине Моне. Он оставил бы одно солнце с чем-то, напоминающим ветки, а остальное бы размазал. Внимание зрителя сконцентрировалось бы на том, что дают. Он бы и овечек изничтожил, что б не отвлекали.
А викторианец так не может.
Людям можно долго морочить голову, но не вечно. И бьёт, бьёт неведомый Фаргухарсон великого и ужасного Моне. Бьёт объективно, тиражом.
…
Пробираясь к сердцевине викторианства, коснёмся двух известных американцев. Daniel Ridgway Knight писал больше во Франции, что заметно не совсем викторианскими персонажами:
(«Эй! Паромщик!»)
«Мари и Мад»
Однако благополучие и отсутствие эксцессов на его картинах — викторианское воспитание. Ещё более викторианец другой Knight, Louis Aston (1873-1948). Интересно, что его картины гораздо эффектнее, если из них показать лишь кусок:
Вернёмся в Англию.
Пусть мне быдет стыдно, но мой любимый художник — Myles Birket Foster ( 1825-1899), приближающийся годами жизни к самой королеве Виктории. Он напоминает мне того милого, умного Форсайта из «Саги о Форсайтах», чьи акварельки в концев концов «получили признание». Фостер, как и очень многие английские мастера, акварелист.
Рыбак на Темзе
Фостер обладает негромкой, но удивительно интеллигентной техникой:
Потихоньку выздоравливаем
Как все викторианцы, Фостер запаха навоза не боялся, и очень часто рисовал детей. Прервусь на его картине из галереи Тэйт. Эта зеленая почти-арка, эти каменные ступеньки скоро появятся в моём 3D-городе:
