Группа «Аквариум» представила новый альбом «Архангельск»

Вчера, 23 сентября 2011 года Борис Гребенщиков и Группа «Аквариум» представила новый альбом «Архангельск». Это 29-й «естественный» студийный альбом группы.

Сведение альбома происходило в Лондоне всю вторую половину августа. Ближе к концу работы Борис Гребенщиков и обозреватель Русской службы Би-би-си Александр Кан на террасе уютного лондонского дома за чашкой чая и бутылкой виски прослушали только что законченный альбом и обсудили то, что получилось.

Альбом «Архангельск» получился очень мелодичным и наполнен философским смыслом. Это можно сказать про каждый альбом этой легендарной группы. Я приобщился к их музыке не так давно, года два тому, но, всему свое время. Долгое время не мог их воспринимать считая нудными и неинтересными, пока не начал вслушиваться в тексты и прислушиваться к их музыке. Итак, слушаем и вслушиваемся!

Альбом называется «Архангельск», потому что я ничего не мог с этим поделать. Я пытался всеми силами найти другое название. Я искал, пробовал, было много названий, целые списки. А потом я понял, что мне никуда от него не деться. Два месяца я с ним жил, и два месяца я понимал, что как я не пытаюсь от него уйти, этот альбом называется «Архангельск». И мне не всегда даже нравится это название, но я не могу от него уйти. Архангельск – это место, где находятся архангелы.

Альбом «Архангельск» был записан на Пушкинской, 10 и в двух английских студиях. То есть, в одной английской и в одной ирландской, потому что я ездил в Англию и в Ирландию записывать тех людей, которых проще записать там, чем везти сюда. Первая — это Livingston в Лондоне, где мы, начиная с «Навигатора», работаем с классическим звукоинженером Джерри Бойзом. А вторая — это Amberville – видимо, лучшая студия Северной Ирландии. Она находится в деревне, в часе езды от Белфаста. Там очень много народу записывается, даже всех и не перечислить. Хозяин студии – Энда Уолш; человек, который много лет делал звук Вану Моррисону, очень достойный человек.

В записи принимал участие обычный состав «Аквариума» — Боря Рубекин, Игорь Тимофеев, Шар, Саша Титов, Андрей Суротдинов, я – нас шестеро. Седьмым был Брайан Финнеган, естественно, который очень внимательное участие принимал в этом альбоме. И восьмым был ударник Лиам Брэдли, который играл с тем же Моррисоном. Как-то раз он зашел случайно на студию, когда мы там записывались, да так и остался. Он же будет играть с нами на концертах. Очередной экспериментальный состав.

На альбоме «Архангельск» присутствуют восемь песен и один маленький звуковой отрывок. Всего работали над восемнадцатью песнями, но в альбом вошли только восемь, остальные ждут своего часа. Называю по порядку: «Назад в Архангельск», «Красная река», музыкальный отрывок, который называется «Над полем клевера»; «Марш священных коров», «Капитан Беллерофонт», «Тайный узбек», «Огонь Вавилона», совсем новая песня, которая называется «Небо цвета дождя», и «На ход ноги».

Все песни новые (за исключением «Беллерофонта»), написаны в течение последних двух лет. Мы начали записывать их в июле прошлого года. Мне очень хотелось сделать альбом, где не будет барабанов вообще, а будут только всякие экзотические ударные инструменты. Естественно, все получилось прямо наоборот. Начали мы с пения под таблу, а кончили барабанами Лиама Брэдли; альбома с большим количеством барабанов я у нас не припомню. Вот и урок – что ни придумывай, а правда возьмет свое. Значит, так было нужно этим песням.

Для меня песня «Назад в Архангельск» получилась как взгляд вокруг, как показания прибора, регистрирующего сейсмическую активность. Кто говорит, что сейчас не Средневековье?! Хотя я слышу в этой песне одно, а кто-то другой может услышать совсем другое; песня как зеркало, каждый слышит в ней свое. А само название лежало у меня в голове больше 30 лет, ждало своего часа.

Крестным отцом этой версии является наш Шар. Мы сидели в студии, пили чай и слушали разную психоделическую музыку – и он вдруг сказал: «Архангельск» должен звучать вот так» — и открыл мне глаза. Так в ней появилось новое измерение: рояли, звучащие в другую сторону, и меллотроны. А на любимом австралийскими аборигенами инструменте диджериду играет удивительный мастер Сэнди Лоусон, которого и австралийцы признают мастером; когда-то он играл у Пейджа с Плантом. Так одна глушь дополнила другую.

Об этой песне сложно что-либо сказать, в ней все сказано – и добавить к этому нечего. Редко получается так точно. А музыка в ней – удивительная солянка, просто Божий дар; первое соло сыграла наша подруга Бэкки Тэйлор, редкий мастер нортумбрианской волынки; мы бы играли с ней все время, но она живет в далекой йоркширской деревне и ей не на кого оставить двух дочек. Второе соло сыграл Брайан; я думал, что там будет что-то совсем другое и мы почти год пробовали разные варианты; а он сказал: «пока ничего другого нет, вы не против, если я попробую?» — легко записал с одного раза и оказалось попадание в десятку. И третье соло – Боря Рубекин, ничего не спрашивая, просто взял и сыграл то, что пело у меня в сердце; потрясающий пример того, как бывает понимание без единого слова. Искупляющая красота.

Красная река

Поперек моего пути

Я помню, что шел

Но вспомнить куда — не могу

И кажется легко —

Переплыть, перейти

И вдруг видишь самого себя

Как вкопанного на берегу

У красной реки

Крылья небесной зари

В красной реке

Вода точь-в-точь моя кровь

Ты хочешь что-то сказать

Помолчи немного, не говори

Все уже сказано

Сказано тысячу раз

Нет смысла повторять это вновь

А твоя красота — свет в окне

Потерянному в снегах

Твоя красота ошеломляет меня

Я не могу устоять на ногах

Но чтобы пробиться к воде

Нужно сердцем растопить этот лед

А там сумрак и бесконечный путь,

Который никуда не ведет

Нет сделанного,

Чего не мог бы сделать кто-то другой

Нет перешедшего реку

И неперешедшего нет

Но когда это солнце

Восходит над красной рекой —

Кто увидит вместе со мной

Как вода превращается в свет

Это маленький инструментальный кусок, его написал для этого альбома Игорь Тимофеев. По моей просьбе один мой приятель из Нью-Йорка оставил там послание человечеству азбукой Морзе.

Игорь Тимофеев

(инструментал)

Эта песня началась как детская считалка для взрослых — и, как это часто бывает, она впитала в себя все происходящее вокруг и, может быть, оказалась серьезнее самых серьезных вещей.

В ней два прекрасных соло Брайана. Он чувствует наши песни фантастически точно. И Тит играет в точку – впрочем, как и всегда. Не помню, что мне когда-нибудь приходилось с ним обсуждать партии баса – он просто всегда играет то, что там должно быть.

Первый эскиз песни появился во время пробы звука перед концертом, уже и не вспомнить в каком городе. Заигралось само и всем стало весело. Постепенно из шуточного текста начали проступать очертания чего-то совсем другого. А окончательно слова встали на место уже в студии, во время записи.

В первой редакции не обошлось без ненормативной лексики. У меня было одно замечательное двустишие и оно встало в песню как влитое – ну как тут удержаться. Мы даже спели этот вариант на одном концерте в Москве. Реакция была, конечно, радостной. Но повторять этого не хотелось. За так называемой «ненормативной лексикой» стоит такой чудовищный груз, что брать его на себя и обрушивать на головы людей не хочется. Вот этого многие не понимают. Матерными выражениями можно добиться мгновенного эффекта, но в итоге мат разрушителен. Поэтому бывает печально, когда люди этим пренебрегают. Дело здесь не в приличиях, дело в негативной энергии. То же самое – с шутками: один раз пошутил – отлично, но если шутить каждый вечер, можно превратиться в профессионального юмориста и попасть в ад, где находятся профессиональные юмористы.

Хватит развлекать меня, не то я завою

Лучше скажем «нет!» насилью и разбою

Скажем «нет!» разбою и насилью

И уподобимся Блаженному Василию

Наша Ефросинья зависит от момента

То божественна, а то амбивалентна

Но кто не без греха, пусть первый бросит камень

Из этой искры может возгореться пламень

Найди семь отличий на этой картине

А лучше неси сюда водку-мартини

(Shaken not stirred!)

Моя профессия с утра до полвторого

Считать что я — твоя Священная корова

Священная корова, небесная манна

Пускай питательна, но не всегда гуманна

А если мы завязнем в болоте и тине

Я буду первый, кто крикнет: «Эй! Водка-мартини!»

(Shaken not stirred!)

Коровы слышат

Коровы знают

Коровы в курсе

Открой глаза, смотри: они взлетают!

Смотри, вот они взлетают!

Так мы летим вперед и пусть мы не без пятен

Но дым отечества нам сладок и приятен

Спасибо солнцу, что у нас над головою

Но будь готов, что я все равно завою —

Как нам не стыдно так погрязнуть в рутине

Догадайся что делать, когда нет мартини

(Sorry, Mr. Bond!)

У этой песни своя история. «Беллерофонт» была первой песней, написанной для альбома «ZOOM ZOOM ZOOM». Он начался с нее. Но в итоге оказалось, что мы к ней еще не готовы. И песня лежала у нас шесть лет, ожидая своего часа. Естественно, когда пришло время вставать в альбом, слова песни оказались немного другими.

За годы ожидания не обошлось без смешных историй – однажды песня утекла из студии и попала в интернет в совсем ненадлежащем виде. Но с этим ничего не поделать; истории случаются со всеми. По счастью, это на ней совсем не отразилось. Партию духовых написали мы с Борисом, а сыграл ее, наверное, лучший духовой коллектив Лондона – группа The Kickhorns.

А главная ее радость для меня – это сияющее соло Игоря. Удивительно, что в музыке может быть столько радости.

Какая прекрасная встреча

Я благодарен судьбе

Что наперекор всем законам

Мы встретимся в этой толпе

Я буду здесь очень недолго

Мой уход не заметит никто

Дальнейшие тайные знаки

Вы найдете в кармане пальто

Да, я могу видеть сквозь стены

И знать, что у вас на уме

Меня не волнуют измены

Я был слишком близко к земле

И с этой поры мои окна

Выходят всегда на восход

Снаружи я выгляжу камнем

Но внутри у меня огнемет

Ведь жизнь проста и прекрасна

И всюду невидимый фронт

Раньше они обращались ко мне :

Капитан Беллерофонт

Со мной невозможно связаться

Я мастер уйти и утечь

За мной барабаны Магриба

И черная злая картечь

Я вижу по вырезу платья

Что главный Ваш груз под водой

Формально мы мало знакомы,

Но завтра я буду с тобой

Ведь жизнь проста и прекрасна

И всюду невидимый фронт

Раньше они обращались ко мне :

Капитан…

Жизнь проста и прекрасна

И всюду невидимый фронт

Раньше они обращались ко мне :

Капитан Беллерофонт!

К «Узбеку» были написаны куплетов десять, а осталось четыре. И то же самое с музыкой. Я пытался найти эту музыку и так, и так, писал на открытом строе, на обычном, наверное, года два. И потом в один прекрасный вечер перестал что-либо изобретать и написал то, что есть. Из чего вывод: если долго мучиться, что-нибудь получится. И еще один – самое простое часто оказывается самым верным.

В этой песне на рояле и Хаммонд органе на записи играет Майки Хоу, бывший клавишник группы Oasis, а теперь – музыкальный директор старшего Галлахера. Лиам порекомендовал его на тот случай, если потребуется что-то доиграть в студии, и Майки оказался чудесным человеком.

Мы держались так долго, как только могли

Но туда и сюда — напрочь забыли пин-код

И теперь мы скользим, не касаясь земли

И бьемся в стену, хотя с рождения знали, где вход

Но тяжелое время сомнений пришло и ушло

Рука славы сгорела, и пепел рассыпан, и смесь

Вылита. И тому, кто тут держит весло

Сообщите, что Тайный Узбек уже здесь

Три старухи в подвале, закутанные в тряпье,

Но прядущие драгоценную нить

Знают, как знает тот, кто пьет, опершись на копье

И как знают все те, кому нечем и незачем пить

Так раструбите на всю бесконечную степь

Сквозь горящий туман и мутно-зеленую взвесь

Добывающим соль и ласково сеющим хлеб

Шепните им, что Тайный Узбек уже здесь

Он не «за», он не «против», он занят другим, как Басе

Он не распоряжается ничьей судьбой

Просто там, где он появляется, все

Происходит словно само собой

Так передайте всем тем, кто долго был выгнут дугой

Что нет смысла скрывать больше тупость и жадность и спесь

И бессмысленно делать вид, что ты кто-то другой

Когда Тайный Узбек уже здесь

И даже если нам всем запереться в глухую тюрьму

Сжечь самолеты, расформировать поезда

Это вовсе не помешает ему

Перебраться из там-где-он-есть к нам сюда

И повторяю, что это не повод рыдать и кричать

Все останется точно таким, как все есть

А те, кто знают в чем дело, знают, и будут молчать

Потому что Тайный Узбек уже здесь

За тридцать лет любви к музыке регги я к ней так привык, что если беру гитару в руки и хочу напеть какую-то историю, то скорее всего заиграю что-то такое. Так и получилось с песней «Огонь Вавилона».

Это довольно редкая ситуация — когда в песне есть история. Это не просто набор лозунгов или красивых фраз. Там изначально была описана история довольно специального человека. Было описано — что он делает, что говорит, как он дошел до такой жизни — и так далее. Очень конфуцианская песня. Или, напротив, неконфуцианская песня, даосская.

Чем дольше эта песня писалась, тем более интересно мне становилось узнать, что же с ним происходит и чем это кончится. И постепенно все наносные придуманные вещи уходили, и становились все более ясны какие-то важные подробности. Пример того, как стихотворение пишет само себя. И меня даже не спрашивает.

Потом оказалось, что туда вошло очень много деталей, образов, фраз, которые где-то во мне бродили; очень много собралось в ней кусочков отдельных: и ощущений, и мелодий, и чего-то еще. Они в чем-то похожи с «Тайным узбеком», в том смысле, что они обе — истории, которые было очень интересно писать, потому что они живые, они про нас сейчас и я не знаю — чем это все кончится.

Он приходит, когда к этому никто не готов

Старомодно учтив, как в фильмах тридцатых годов

Искать его бессмысленно, как иголку в стогу

У нас с ним есть одно неоконченное дело на восточном берегу

Он улыбается, когда при нем говорят: «мы»

Как и я, он принадлежит к детям северной тьмы,

Но он меньше всего похож на лист на ветру

Он говорит: «Ложась спать, никогда не знаешь —

Где обнаружишь себя поутру»

Чтобы узнать вкус воды нужно начать пить

Но ты привык к лабиринту, забыл зачем тебе нить

Ты выходишь к воротам, чтобы принять угловой

И Вавилон играет в футбол твоей головой

Рассказывают, что у него не одна жизнь, а три

Говорят, что он совершенно пустой внутри

Никто не видел, что бы он отвечал ударом на удар

Он сильно изменился с тех пор, как повернулся и ушел под радар

А ты записан в GPS, теперь беги — не беги

Черные птицы будут сужать над тобой круги

По радио будут петь, что любовь — кольцо

Огонь печей Вавилона опаляет твое лицо

Многие надеются, что он отошел от дел

Что он продался, спился и оскудел

Что он сгорел или провалился под лед

Но неправильные пчелы продолжают

Делать свой неправильный мед

А значит остается только чистая вода

И скрепляющие тебя провода

Остается то, на чем машина дает сбой

И Вавилон… Вавилон…

Вавилон не властен над тобой

Вавилон не властен над тобой

Вавилон не властен над тобой

Вавилон никогда не был властен над тобой

Песня, о которой тоже сложно что либо сказать; она говорит все сама за себя. Получилось сделать так, что вместо живых струнных в ней звучит меллотрон – и это мне кажется единственно верным решением: уж очень у него призрачный звук; как раз то, что нужно.

Не замечая за болтовней

Как ветер играл стеклянными струнами

Соединяющими наши души с землей

Мы шли далеко, шли за высокими тайнами

Шли, потому что иначе нельзя

А стерегущие дом замолкали и таяли

Один за другим таяли, таяли, таяли

В небе цвета дождя

Пальцы октябрьских святых по-прежнему ласковы

Только их лиц становится не разглядеть

Это все я — видно не справился с красками

Или снова забыл слова, когда хотел петь

Ничего, скоро январь затрещит за оградою

Своим ледяным питием вороша и дразня

Только бы мне устоять. Но я вижу — я падаю

Падаю, падаю, падаю, падаю

В небо цвета дождя

А еще говорят, что они были с крыльями

И глаза у них были живая вода

Но благостные слова опять пахнут пылью

И нас снова ведут и снова не скажут куда

А в небе прозрачная тишь, и все ясней ясного

Времени нет, и значит, мы больше не ждем

И в синеву сердце возносится ястребом

Чтобы благословить горящую землю дождем

Таких бесконечных цветов со мной еще не было

И за горизонтом, вплотную к нему подойдя

Видишь, что сети пусты, и ловить было некого

И никогда не было, не было, не было, не было

Небо цвета дождя.

Все началось с того, что у меня в голове жила одна понравившаяся мне фраза и я собирался написать с ней песню — совершенно другую песню. И несколько месяцев безуспешно пытался ее написать; и потом перестал пытаться и позволил словам выбрать себе ту мелодию и темп, в котором им было удобно – и вдруг вместо той написалась эта песня. Вообще за час. И практически без затруднений.

Боря сыграл там на своей арфе лучше любого арфиста, а еще там играют Брайан и мой любимейший аккордеонист Фил Канингем из группы Silly Wizard. Человек, под музыку которого нами была выпита, наверное, не одна цистерна алкоголя. Двадцать-тридцать лет «Аквариум» ритуально пил под звуки его аккордеона. А когда я немного познакомился с ним, выяснилось, что Silly Wizard и «Аквариум» – близнецы-братья. Мы в одно время образовались; а когда они разошлись, мы тоже были очень к этому близки. Поэтому вдвойне приятно, что мы сыграли что-то вместе; дай Бог – не в последний раз. И они вдвоем – Брайан и Фил – отлично сливаются со скрипкой Андрея. Синтез достигнут.